(The Studite Monastery) THE CHURCH OF ST JOHN the Baptist AT STUDIOS (in Istanbul)

T A L M A C H
so much and simple

     Constantinople's oldest Church, the only one of the time-bracket between Constantine the Great and Justinian the Great that has survived, is the Church of St. John the Baptist at Studios [now known in Turkey as Imrahor Camii]. It is referred to as one of the most attractive ruins in today's Istanbul – roofless and romantically overgrown around its edges. 

     The Church was founded in 463 by a Roman patrician [consul] named Studium. Every year on the feast of the beheading of St. John the Baptist (29 August) the Emperor would come by sea to visit the Church whose most sacred relic was the head of the Baptist. [Apparently the latter acquired in the 13th C. the gift of {{{{bilocation}}}}[who's mocking...], for after the Fourth Crusade's loot had been distributed around Europe both Soissons and Amiens boasted the possession of the head of John the Baptist.]

     Today we approach the Church through what was originally the atrium, [or the courtyard of the mosque 1000 or so years later] with the ablution fountain still remaining. The narthex still shows much of its fine entrance portals with magnificently carved capitals, architrave and cornice. Inside, the Church is an empty shell but for the six lovely columns, each formed of a single block of verd antique. The entablature on top of this colonnade is still in place, popped up by scaffolding, but its carving, once rich, is now badly weathered. Originally, above it there was another row of support columns to the wooden roof. We can see parts of the fine opus sectile floor, the gift of Michael VIII Palaeologus after the restoration of the Byzantine Empire in 1261, in place of the flooring destroyed by the Fourth Crusade. The shell of the semi-circular apse still contains some of the structure of the mosque's mihrab with its askew orientation. But only our imagination may re-dress the walls with the rich marble revetments and mosaics of the days of the Church's glory. 

     This is the oldest Church in Istanbul, [the only example there of] a pure basilica, the first type of building used for Christian worship [the secular basilica had long been used for public assemblies of various kinds – from legal to social or imperial].

     The Church of St. John at Studios was originally attached to a monastery whose monks were known as 'Acoemetae', the sleepless ones, from their round-the-clock liturgizing, on a relay basis, with intercessions for the sins of the world. Under the iconoclast Emperors of the 8th C., the monastery clung tenaciously to the use of images in both art and worship; but it was not until 799 – when Theodore the Great became Abbot – that it rose to its full prominence. Under his guidance the monastery became not merely a centre of resistance to iconoclasm – with the inevitable persecutions that this entailed – but it also became a world-famous centre of scholarship, icon painting, manuscript interpreting, and sacred music composing.

     The Studite monastery produced several Patriarchs; and had two Emperors spending their enforced retirement here as monks in the 11th C., Isaac I Commenus and Michael VII Ducas. Isaac I had also studied here in his youth. Another Emperor, the much-hated Michael V Calaphates, was dragged screaming from his sanctuary here on April 21, 1042 [3 days after banishing his uncle John ... and his aunt Zoe to a convent], to be deposed and blinded [+ 24 August 1042, Estimated value $ 90,000, Gold histamenon nomisma (4.44 gr.), Extremely rare: probably less than eight specimens exist]. A son of the Ottoman Sultan Beyazid I, a covert Christian, was buried here in 1417. 

     After the Conquest of Constantinople in 1453, the Church and monastery remained Christian until about 1500 when Beyazid II's Master of Horse (imrahor) Ilyas Bey evicted the few remaining monks and converted the Church into a mosque – Imrahor Ilyas Bey Camii. Hardly a stone has remained of the monastery. Both it and the mosque were damaged badly in a fire in 1782, and were further destroyed by an earthquake in 1894, which turned the mosque into a roofless ruin.

     [[[where is your treasure?...]]] 

The Spirit of the Times, the Orthodox Church and Its Mission in Contemporaneity — An Exposition of c. 2009

T A L M A C H
so much and simple

Translated from Bulgarian

[I apologize for imagining
myself apt to the task...]

Zeitgeist, the Orthodox Church and
Its Mission in Our Modern Times

A Letter by Bishop Photii of Triaditsa
to a Bulgarian Orthodox priest

bishop Photii of Triaditsa [1]

Dear Father N.
May God’s grace be with you!

          First I would like to thank you for the kind words and best wishes in your letter of March 1^st this year, and then I will try and respond to your supplication by sharing views of mine on the Church ‘s mission in our times.

          Let me start with a thought from your letter to me:

I understand that the question of the church calendar is something that seriously concerns you and a field in which you undoubtedly are competent to the possible utmost extent. Such a conversation takes a special attitude within the Church, just as well as a certain level of knowledge. We are still leading a survival fight, and when you chase the overall you miss out on detail. Meanwhile, we must not lose sight of the especially great need for a mission that would face the modern man.

          The question of our survival in the Church is for us not so much a matter of survival in a horizontal dimension, that is physical and social survival of the Church as an institution – and that, at any cost. Such a view, such an emphatically empirical sense of the Church’s survival has intensively been formed in this country during the years of communist dictatorship. In Russia, under a persecution – monstrous in its cruelty – of the faithful, the practical application of this concept for the Church survival was rejected by the majority of new martyrs and confessors of the Orthodox Faith and was called “Sergianism”. According to that kind of perception, according to that view for the survival of the Church of Christ – not only under persecution but also in [the conditions of] spiritually destructive processes within and without her – the primary, solid, tangible reality of the Church is above all the ecclesiastical institution, the visible structure of the Church as a social body [organism/constitution] in terms of its physical and social functioning. An organism with such an understanding of its own essence inevitably begins to struggle for survival primarily in the mainstream of the laws and logic of this world through adapting and compromising, which ultimately can provide its physical and social survival – but at the same time, put it in a deep contradiction with the Church’s essence as a God-man body. From this point of view, the basic reality for the Church survival – the heavenly-earthly Church as the Body of Christ, in which we can only survive as living members in Faith, in spirit and in truth, to which the institutional structure is but an external expression – becomes an “idea”, an “ideal”, something sublime, supposedly desirable in word but abstract and ultimately conditional on the reality of the institution, on the empirical social organism as a massive church body, which, however, loses its authentic church spirit. And so, in our understanding of the survival battle the overall and the detail emerge in a somewhat different light. To us overall, basic, and defining is the spiritual authenticity of the Tradition, of the doctrine, of the customs of the Church. Affiliation with this spiritual authenticity and fullness of Tradition is for us the major condition for our survival as members of the Church, the Body of Christ. In this context, the church calendar, too (or to put it more precisely, the calendar-and-paschal system of the Great indiction), being an expression of the Church’s liturgical unity ever since the sixth century, is to us an integral part of the Church Tradition, and not some immaterial detail liable to mechanical separation from the Tradition fullness. And it is by virtue of this feature exactly of the calendar that it should neither be underestimated, nor [made to] grow into an unlawfully enlarged and self-sufficient criterion of “orthodoxy”. 

Серафим Роуз - Рассказ блаженной Феодоры о мытарствах

T A L M A C H
so much and simple

Рассказ блаженной Феодоры 

о мытарствах

У преп. Василия была послушница Феодора,

которая много служила ему; приняв иноческий чин, она отошла ко Господу. Одному из учеников преподобного, Григорию, пришло желание узнать, где находится по своем преставлении Феодора, сподобилась ли она от Господа милости и отрады за свое служение святому старцу. Часто размышляя об этом, Григорий просил старца ответить ему, что с Феодорой, ибо твердо верил, что угоднику Божию все это известно. Не желая огорчить своего духовного сына, преп. Василий помолился, чтобы Господь открыл ему участь блаженной Феодоры.

И вот Григорий увидел ее во сне – в светлой обители, полной небесной славы и неизреченных благ, которая была уготована Богом преп. Василию и в которой водворена была Феодора по его молитвам. Увидев ее, Григорий обрадовался и спросил ее, как разлучилась душа ее от тела, что она видела при своей кончине, как проходила воздушные мытарства. На эти вопросы Феодора отвечала ему так:

«Чадо Григорие, о страшном деле спросил ты, ужасно вспомнить о нем. Видела я лица, которых никогда не видела, и слышала слова, которых никогда не слыхала. Что я могу сказать тебе? Страшное и ужасное пришлось видеть и слышать за мои дела, но при помощи и по молитвам отца нашего преподобного Василия мне все было легко. Как передать тебе, чадо, ту муку телесную, тот страх и смятение, которое приходится испытывать умирающим! Как огонь сжигает брошенного в него и обращает в пепел, так мука смертная в последний час разрушает человека. Поистине страшна смерть подобных мне грешников! Итак, когда настал час разлучения души моей от тела, я увидела вокруг моей постели множество эфиопов, черных как сажа или смола, с горящими как уголья глазами. Они подняли шум и крик: одни ревели как скоты и звери, другие лаяли как собаки, иные выли как волки, а иные хрюкали как свиньи. Все они, смотря на меня неистовствовали, грозились, скрежетали зубами, как будто желая меня съесть; они готовили хартии, в которых были записаны все мои дурные дела. Тогда бедная душа моя пришла в трепет; муки смертной как будто не существовало для меня: грозное видение страшных эфиопов было для меня другою, более страшной смертью. Я отворачивала глаза, чтобы не видеть их ужасных лиц, но они были везде и отовсюду неслись их голоса. Когда я совершенно изнемогла, то увидела подходивших ко мне в образе красивых юношей двух Ангелов Божиих; лица их были светлы, глаза смотрели с любовью, волосы на голове были светлые как снег и блестели как золото; одежды были похожи на свет молнии, и на груди они были крестообразно подпоясаны золотыми поясами. Подошедши к моей постели, они стали около меня с правой стороны, тихо разговаривая между собой. Увидев их, я обрадовалась; черные же эфиопы затрепетали и отошли подальше; один из светлых юношей обратился к ним со следующими словами: «О бесстыдные, проклятые, мрачные и злые враги рода человеческого! Зачем вы всегда спешите придти к одру умирающих, производя шум, устрашаете и приводите в смятение каждую душу, разлучающуюся от тела? Но не радуйтесь очень, здесь вы ничего не найдете, ибо Бог милостив к ней и нет вам части и доли в этой душе». Выслушав это, эфиопы заметались, подняв сильный крик и говоря: «Как мы не имеем части в этой душе? А это грехи чьи,– говорили они, показывая на свитки, где были записаны все мои дурные дела,– не она ли сделала вот это и это?» И сказав это, они стояли и дожидались моей смерти. Наконец, пришла и сама смерть, рыкающая как лев и очень страшная по виду; она похожа была на человека, но только не имела никакого тела и была составлена из одних голых человеческих костей. При ней находились различные орудия для мучений: мечи, копья, стрелы, косы, пилы, топоры и другие неизвестные мне орудия. Затрепетала бедная душа моя, увидев это. Святые же Ангелы сказали смерти: что же медлишь, освободи эту душу от тела, освободи тихо и скоро, потому что за ней нет многих грехов. Повинуясь этому приказанию, смерть подошла ко мне, взяла малый оскорд и прежде всего отсекла мне ноги, потом руки, затем постепенно другими орудиями отсекла прочие члены мои, отделяя состав от состава, и все тело мое омертвело. Затем, взявши теслу, она отсекла мне голову, и она сделалась для меня как бы чужая, ибо я не могла ею повернуть. После этого смерть сделала в чаше какое-то питье и, поднеся к моим устам, насильно напоила меня. Питье это было так горько, что душа моя не могла этого вынести – она содрогнулась и выскочила из тела, как бы насильно вырванная из него. Тогда светлые Ангелы взяли ее себе на руки. Я обернулась назад и увидела свое тело лежащим бездушным, нечувственным и недвижным, подобно тому, как если кто снимет с себя одежду и, бросивши, смотрит на нее – так и я глядела на свое тело, от которого освободилась, и весьма удивлялась этому. Бесы, бывшие в образе эфиопов, обступили державших меня святых Ангелов и кричали, показывая мои грехи: «Душа эта имеет множество грехов, пусть даст нам за них ответ!» Но святые Ангелы стали отыскивать мои добрые дела и, по благодати Божией, находили и собирали все, что при помощи Господней сделано было мною доброго: милостыню ли я когда подала, или накормила голодного, или жаждущего напоила, или одела нагого, или ввела странника в дом свой и успокоила его, или услужила святым, или посетила больного и находящегося в темнице и помогла ему, или когда с усердием ходила в церковь и молилась с умилением и слезами, или когда со вниманием слушала церковное чтение и пение, или приносила в церковь ладан и свечи, или делала какое другое какое-либо приношение, или вливала деревянное масло в лампады перед святыми иконами и лобызала их с благоговением, или когда постилась и во все святые посты в среду и в пятницу не вкушала пищи, или сколько когда поклонов сделала и молилась по ночам, или когда всей душой обращалась к Богу и плакала о своих грехах, или когда с полным сердечным раскаянием исповедовала Богу перед своим духовным отцом свои грехи и старалась их загладить добрыми делами, или когда для ближнего сделала какое-нибудь добро, или когда не рассердилась на враждующего на меня, или когда перенесла какую-нибудь обиду и брань и не помнила их и не сердилась за них, или когда воздала добром за зло, или когда смиряла себя или сокрушалась о чужой беде, или сама была больна и безропотно терпела, или соболела другим больным, и утешила плачущего, или подала кому руку помощи, или помогла в добром деле, или удержала кого от дурного, или когда не обращала внимания на дела суетные, или удерживалась от напрасной клятвы или клеветы и пустословия, и все другие мои малейшие дела собирали святые Ангелы, готовясь положить против моих грехов. Эфиопы, видя это, скрежетали зубами, потому что хотели похитить меня у Ангелов и отвести на дно ада. В это время неожиданно явился там же преподобный отец наш Василий и сказал святым Ангелам: «Господие мои, эта душа много служила мне, успокаивая мою старость, и я молился Богу, и Он отдал ее мне». Сказав это, он вынул из-за пазухи золотой мешочек, весь полный, как я думала, чистым золотом, и отдал его святым Ангелам, сказав: «Когда будете проходить воздушными мытарствами и лукавые духи начнут истязывать эту душу, выкупайте ее этим из ее долгов; я по благодати Божией богат, потому что много сокровищ собрал себе своими трудами, и дарю этот мешочек душе, служившей мне». Сказавши это, он скрылся. Лукавые бесы, видя это, находились в недоумении и, поднявши плачевные вопли, тоже скрылись. Тогда угодник Божий Василий пришел снова и принес много сосудов с чистым маслом, дорогим миром и, открывая один за другим каждый сосуд, вылил все на меня, и от меня разлилось благоухание. Тогда я поняла, что изменилась и стала особенно светла. Святой же опять обратился к Ангелам со следующими словами: «Господие мои, когда вы совершите все, что нужно для этой души, отведите ее в уготованный мне Господом Богом дом и поселите ее там». Сказавши это, он сделался невидим, а святые Ангелы взяли меня, и мы по воздуху пошли на восток, поднимаясь к небу.

МЫТАРСТВО 1-е

Когда мы восходили от земли на высоту небесную, сначала нас встретили воздушные духи первого мытарства, на котором испытываются грехи празднословия. Здесь мы остановились. Нам вынесли множество свитков, где были записаны все слова, какие я только говорила от юности моей, все, что было сказано мною необдуманного и, тем более, срамного. Тут же были записаны все кощунственные дела моей молодости, а также случаи праздного смеха, к которому так склонна юность. Я видела тут же скверные слова, которые я когда-либо говорила, бесстыдные мирские песни, и обличали меня духи, указывая и место и время и лиц, с кем занималась я праздными беседами и своими словами прогневляя Бога, и нисколько не считала того за грех, а потому и не исповедовалась в этом перед духовным отцом. Глядя на эти свитки, я молчала будто лишенная дара речи, потому что мне нечего было им отвечать: все, что было у них записано, была правда. И я удивлялась, как это у них ничего не забыто, ведь прошло столько лет и я сама давно забыла об этом. Подробно и самым искусным образом испытывали они меня, и мало по малу я все вспомнила. Но святые Ангелы, водившие меня, положили конец моему испытанию на первом мытарстве: они покрыли грехи мои, указав лукавым на некоторые из бывших моих добрых дел, а чего не доставало из них на покрытие моих грехов, добавили из добродетелей отца моего преподобного Василия и искупили меня из первого мытарства, и мы пошли далее.

What is the way to reach the truth – a commendation of Humility

T A L M A C H
so much and simple

St. Augustine, Letters

And here comes the famous passage [Letter 118 § 22, by W. J. SPARROW-SIMPSON] in commendation of Humility: one of the noblest sentences ever written in praise of that most distinctively Christian Value. Dwelling on the thought, What is the way to reach the truth, Augustine writes:

“In that way the first part is humility; the second, humility; the third, humility: and this I would continue to repeat as often as you might ask direction; not that there are no other instructions which may be given, but because, unless humility precede, accompany, and follow every good action which we perform, being at once the object which we keep before our eyes, the support to which we cling, and the monitor by which we are restrained, any good work on which we are congratulating ourselves is wholly wrested from our hand by pride.”

ABC: True Christian Identity in Faith 2 проповеди на архиепископ Хризостом Етнийски

True Christian Identity in Faith (for English doc)
2 проповеди на архиепископХризостом Етнийски

Source 1 (pdf): Личната идентичност и
вселенската личностност в Христа,
ОТ бр 3, 2011 г.

Source 2 (pdf): Истинската християнска
личност и истинната лична вяра,
ОТ бр. 2, 2011 г.

Личната идентичност и вселенската личностност в Христа

Проповед от архиепископ Хризостом Етнийски

В една проповед преди известно време, говорих за личността на Христос и за значението на нашето преобразяване в Него чрез аскетизъм, концентрация върху вътрешния живот и постоянно оценяване на духовното ни възкачване спрямо трансцендентния стандарт, който се намира – както ни казва апостол Павел, в „доброто съкровище на сърцето.”* Този зов към вътрешен живот е в основата на Евангелието, той е същността на християнството и е източник на истинна личностност и на лична вяра. Като монаси – и особено като живеем – както го правим – в сянката на великите отци-исихасти, достигнали обожението (теосис) в тайнствено единение с Христа, този вътрешен фокус заема централно място в живота ни, дори и да не можем да постигнем величието на онези, на които подражаваме и които величаем. Самият тайнствен живот – както гръцката дума за тайнствен: „μυστικός” (мистикос) скрива – е „скрит”: т.е. таен, вътрешен, личен и интимен. В Православието ние дирим тайнствените и тайни реалности на живота, които отиват отвъд този свят. Православието наистина е припознато – дори сред инославните – с тази тайнствена ориентация. При автентичното му спазване, то е отвърнато от светски развлечения и от така нареченото „социално евангелие” като гледа към mysterium tremendum: поразителното тайнство на Бога и на онези най-крайни неща, излизащи извън времето и пространството и ежедневните тревоги на обществото и на света.

ABC: A Yearning for Love Without Compromise Копнеж за любов без компромиси – от архиепископ Хризостом, Етнийски

Старостилната Борба

Копнеж за любов без компромиси *

от
архиепископ Хризостом

Превод от английски,
сп. „Orthodox Tradition“
бр 2, 2012 г.
2017 re-print

     В няколко минали броеве на списание „Orthodox Tradition“ [Православнo Предание], се опитах да представя един справедлив и обективен профил на старостилното движение в Гърция: неговите прекомерности и неговите триумфи, неговите силни и слаби страни, както и неговата борба да остане непоклатим свидетел на всички църковни предания в момент, когато дори и най-основните традиции биват захвърляни от много от националните църкви, техните екзархии в диаспорите, и – уви! – от някои от древните Патриаршии. В тези свои опити, се опитах да следвам пътя на умереността, като със сигурност признавах грешките и недостатъците, съществуващи в нашите традиционалистически кръгове и като – същевременно – посочвах, че Църквата все така е една и това, че мнозина така наречени „модернистични” православни, всъщност истински се стремят към искрени духовни цели. 

     Моите опити за умереност имаха различен успех. Умерената позиция е трудно нещо, тъй като тя прерязва самата същност на прекомерностите, които са разположени от двете й страни. По този начин, от една страна, един изтъкнат православен учен-модернист, когото силно уважавам, неотдавна ми каза, че някои от моите писания са нараняващи в тяхната нечувствителност към духовността на другите. Аз взех бележките му присърце и внимателно ще потърся такива примери и по възможност ще избягвам нараняващата реторика за в бъдеще. От друга страна, друг един много близък мой приятел и духовен съветник ме предупреди, че моите коментари в сп „Orthodox Tradition” за старостилците са толкова примиренчески, на моменти, че един невнимателен читател би могъл да си помисли, че когато обяснявам защо съм старостилец, аз всъщност не показвам достатъчно отдаденост на движението. Вярвам, поради това, че трябва да изясня някои основни точки. 

РАЗМИСЛИ ПО ЕДИН КОМЕНТАР - Отец архимандрит Акакий

T A L M A C H
so much and simple

Превод от английски

Коментарът по-долу и отговор под формата на размисъл от страна на отец архимандрит Акакий от манастира „Св. Григорий Палама“ в Етна, Калифорния, е бил разпратен до духовенството на Екзархията, вярващите и приятелите на нашия синод в САЩ по имейл. Той дава отговор на толкова много пунктове, отнасящи се до съвременния църковен живот и то по такъв кратък и ясен начин, че поискахме благословията на о. Акакий да го публикуваме тук, което той с готовност благослови.

(The Shepherd magazine)

РАЗМИСЛИ
ПО ЕДИН КОМЕНТАР

Въпросът / коментарът по-долу бе изпратен до архиепископ Хризостом, който ме помоли да му отговоря. Ще направя всичко възможно, като го моля да прочете и засили каквото имам да кажа.

Въпрос / Коментар

Не разбирам напълно защо не искате да кажете на другите за чудото със [...] на митр. Киприян. Хората се нуждаят от чудеса. Чувал съм много хора да казват, че синодът ни не се радва на голямо присъствие, защото се съсредоточава върху каноните и богословието, а не върху харизмите на Православието. Ще покажем, че поне от време на време чудеса се случват и при нас.

МОИТЕ РАЗМИСЛИ [на о. Акакий]:

Спомням си, когато ми бе зададен следния въпрос от някой, който в крайна сметка напусна нашия синод и прегърна „официалното“ Православие: „Правили ли са вашите епископи някакви чудеса?“ Бях притиснат, докато не казах: „Бог върши чудеса. Ако това стане чрез отделни лица, то това е незначително. Но има едно чудо, в което всички ние участваме всеки път, когато служим (литургия): (а именно) Евхаристията. Това чудо идва от Бог Отец, от Самия Господ Иисус Христос, и от Светия Дух, при прякото участие на духовенството и народа. Всичко, което мога да кажа, тогава, е, че нашите епископи, които служат литургията, участват редовно – заедно с всички нас – в чудеса.“ Разочарован, този човек каза: „Не, искам да кажа къде са ви чудотворните икони, изцеленията ви и виденията и пророчествата. Те са библейски и са православни. Защо ги пренебрегвате? И ако новостилците са на грешен път, защо при тях ги има, а при вас не?“